Сводки с полей. Давно я их не тово. В пятом томе "Книги Нового Солнца" Джина Вулфа тоже имеется вставная сказка. Вот такая.
Сказка о городе, позабывшем Фауну
В давние-давние времена, когда плуг был для людей еще внове, отправились девять человек вверх по реке, поискать подходящее место для обустройства нового города. Много дней неустанно гребли они, плыли мимо диких, глухих берегов, и вот наткнулись на место, где некая старуха выстроила себе хижину из ветвей, а рядом разбила сад с огородом.
Причалили они к берегу, так как припасы, взятые в дорогу, иссякли и путникам уже много дней приходилось питаться лишь рыбой, выловленной в реке, запивая ее речною водой. Старуха (а звали ее Фауной) напоила их медовым пивом, угостила спелыми дынями, бобами всех трех цветов – красными, белыми, черными, морковью и репой, и огурцами толщиной в руку, и яблоками, и вишней, и абрикосами.
Ночь девятеро провели у ее очага, а поутру, обойдя окрестности, отведав местной земляники и винограда, увидели, что здесь имеется все, необходимое для строительства великого города – камень, добытый выше, в горах, нетрудно спустить сюда по течению на плотах из бревен, чистая вода вокруг в изобилии, а плодородная почва породит жизнь в каждом посеянном семечке.
Стали они держать совет. Одни говорили: старуху-де нужно убить. Другие, более мягкие сердцем, предлагали всего лишь прогнать ее прочь. Третьи считали, что ее следует перехитрить, обмануть тем или иным образом.
Однако вождь их, человек весьма благочестивый, сказал:
— Если сотворим мы любое из этих зол, Предвечный уж точно не спустит нам греха с рук: ведь старуха приветила нас и отдала нам все, что имеет, кроме земли. Давайте предложим ей за землю деньги. Может статься, она согласиться принять их, не зная настоящей цены тому, чем владеет.
Сказано – сделано. Начистили девятеро до блеска все свои медные и бронзовые кругляши, ссыпали их в кошель и предложили старухе. Однако от денег старуха наотрез отказалась, ибо любила свой дом.
— Давайте свяжем ее и посадим в одну из ее же лоханей, — сказали некоторые. – Тогда нам останется только спихнуть лохань в реку, и мы избавимся от нее навсегда, а кровью рук не запятнаем.
Но вождь их покачал головой.
— Тогда ее дух уж точно не оставит город в покое, — объяснил он.
Добавили девятеро к деньгам в кошеле все имевшееся при них серебро и вновь предложили кошель старухе, но старуха, как и прежде, отказалась от денег наотрез.
— Она стара, — сказал еще кто-то, — и скоро умрет сама по себе, как ей положено от природы. Давайте, я здесь останусь, позабочусь о ней, а вы возвращайтесь к семьям. Умрет она, тогда и я вернусь к вам с новостями.
Но и на это их вождь покачал головой, ибо заметил по глазам говорящего, что тот замышляет смертоубийство. Наконец, добавили они к деньгам в кошеле все свое золото (коего, впрочем, оказалось совсем немного) и вновь предложили кошель старухе, но та, любившая собственный дом, опять наотрез отказалась от денег.
Тогда вождь девятерых спросил:
— Скажи же, что согласишься ты взять за эти земли? Подумай, но знай: так ли, иначе, нашими они станут, а мне больше не по силам держать в узде остальных.
Старуха крепко, надолго задумалась, и, наконец, ответила:
— Выстроив город, должны вы разбить в самой его середине сад с деревьями, что будут цвести и плодоносить, и о стыдливых мимозах тоже не позабудьте. А посреди этого сада поставьте статую – мое изваяние из чего подороже, из самого драгоценного, что окажется под рукой.
На это девятеро согласились охотно, и, воротившись на то же место с женами и детьми, старухи нигде не нашли. Ее хижину, и голубятни, и кроличьи садки пустили на дрова, а плодами из ее сада и огорода полакомились, строя город, однако в самой его середине, исполнив уговор, разбили сад. Да, сад тот был невелик, но горожане пообещали мало-помалу расширить его, а посреди сада воздвигли расписную статую из дерева.
Шли годы. Со временем краска облупилась, резное дерево растрескалось, цветочные клумбы заросли сорными травами, однако две-три старухи неизменно выпалывали сорняки, засаживали землю бархатцами и мальвами и не забывали припасти хлебных крошек для голубей, облюбовавших плечи деревянной статуи.
Нареченный весьма громким именем, городок оброс стенами и сторожевыми башнями, но стены его годились лишь на то чтоб ограждать жителей от мимохожих попрошаек, а в пустующих караулках башен гнездились совы. Что же до названия, громкое имя как-то не прижилось: окрестные земледельцы упорно именовали городок попросту, Урбисом, а проезжающие и вовсе дали ему довольно обидное прозвище — Пестис. Тем не менее, с течением времени в нем поселилось немало купцов и множество иноземцев, а городок разросся до самых предгорий, и некоторые из крестьян, продав под застройку луга и пашни, изрядно разбогатели.
В итоге некий купец приобрел и крохотный, сплошь в сорных травах, сад посреди Старого Городища. На месте клумб он выстроил склады и лавки, кряжистые древние яблони и смоковницы велел пустить на дрова, порядком вздорожавшие с былых времен, а когда отправил в камин обломки резного деревянного изваяния безвестной старухи, на тлеющих углях, лопаясь, затрещали разбегающиеся изнутри муравьи.
Но здесь она, товарищи, не вся. Чем она кончилась, если кому интересно — это уже после того, как перевод будет завершен и издан.